Система Orphus

Социокультурные параметры идентичности: этнические и конфессиональные параллели

Когда разговор заходит об этносе, то это, естественным образом, выводит нас на тему культуры. Ведь этническое разнообразие, которое присутствует в мире, определяется разнообразием их культур. Человечество до сих пор не имеет аргументированной и ясной теории, описывающей в деталях становление человека, этноса, культуры, да и само понятие культуры настолько многозначно и многогранно, что невозможно его описать каким-нибудь одним определением, ибо что-нибудь всегда остается за его границами. В научной литературе существует огромное количество определений понятия культуры. Пожалуй, самое широкое общефилософское ее определение звучит так: культура - это опредмеченное бытие. В обыденном сознании культура воспринимается как то, что выделяет человека из животного мира, а точнее сказать возвышает его над ним. Культура посредством образующих ее элементов - языка, религии,  ценностей, символов и др., формирует его социальную идентичность. Современный мир в условиях глобальной трансформации переживает кризис идентичности. В эпоху крупномасштабных социальных изменений общественное сознание не успевает адаптироваться к возникающим социальным практикам. Происходящие изменения в самой основе социокультурных укладов, способах  жизнедеятельности, а также разнообразие конфликтов приводят к потере восприятия индивидом традиционно устойчивой целостности человеческого мира. В этих условиях актуализируется процесс идентификации.                                 

Сама история народа являет собой пример преемственности в отношении общих принципов культурной идентичности.

История народа, его судьба - это поиск ответа на вопрос о том, кто мы такие? Судьба предстает как путь, на протяжении котором необходимо  оглядываться назад лишь для того, чтобы продолжить его.  Путь, где условием успешного восхождения является возвращение к себе. Сравнивая судьбы, мы подчеркиваем их неповторимость, идентифицируя их с помощью исторического наследия. Судьба, по сути, и есть самоидентификация, благодаря которой мы определяем нашу историческую индивидуальность.

Каждый народ несет в себе черты неповторимой и уникальной индивидуальности. В моменты исторических вызовов народы озабочены, дилеммой: кем мы хотим стать или остаться. Страх перед неверным выбором грозит безвозвратной потерей самих себя. Идентичность сконцентрирована в истории народа как результат его самосохранения. Если точкой отсчета в судьбе человека является его дата рождения - начало жизненной истории, то в глубине каких веков скрыта тайна рождения народа.

Представитель той или иной общности имеет фиксированный набор образов, который является механизмом формирования его социальной идентичности. Индивиду это помогает осознать степень своего сходства с другими индивидами при одновременном видении своей уникальности. Однако в условиях активизирующейся глобализации, разнообразия и усложнения социальных связей, создании новых форм социализации национальной и этнической дивергенции, идентичность все больше проявляет себя как неустойчивая, воображаемая (виртуальная), имитирующая скорее внешние признаки различия (одежда, стиль поведения), а не обусловлена контекстом дискурсивной традиции.

        Основополагающей потребностью индивида и общества в целом для                          своего выживания, полноценной жизнедеятельности становится самоидентификация, благодаря которой определяется историческая индивидуальность. И здесь, прежде всего, идентичность связана с процессами  смыслообразования, поиском внутренних связей и глубинного понимания своего «я» посредством собственной культуры.

       В результате распада СССР и вызванных этим социальных потрясений, бывшие советские республики оказались в положении перманентной нестабильности с неопределенными перспективами дальнейшего исторического развития. В данных обстоятельствах ситуация усложняется еще и тем, что к экономическому, социально-политическому и национально-государственному кризису добавляется кризис духовно-идеологический. После длительного периода монополизма коммунистической идеологии, которая, надо признать, на протяжении десятилетий формировала и воспроизводила идентичность народов СССР, сменился духовным безвременьем как следствие кризиса национальной идентификации.

       Переход современной российской политической культуры от тоталитарного к демократическому типу  повлек за собой и глубинные изменения  в идентификационном состоянии российского общества. На протяжении ХХ века российская история имела разные по своей социально-экономической, политической, идеологической направленности этапы развития. Отсюда различное толкование фундаментальных проблем человеческого бытия. Многие десятилетия в общественном сознании, просуществовавшая как идентичность «советскости», сменилась многоуровневой идентичностью – локальной, региональной, этнической, религиозной и т.д., что приводило к поиску приобретения политического смысла. А это, в свою очередь, приводило к острым конфликтам. Переломная эпоха постсоветского периода породила крайние формы этнонационализма, этнического и религиозного радикализма. Многие ученые отмечают, что в современной российской политической культуре достаточно остро стоят вопросы национальной идентификации россиян, проблемы национального самосознания, национальной аутентичности. В этой связи российский народ испытывает потребность в оформлении своих представлений о самом себе и своем месте в современном мире.                                                               Особую актуальность в этом отношении приобретает изучение идентичности в северокавказском регионе. Являясь поликультурным регионом, Северный Кавказ в силу целого ряда геополитических, социокультурных и прочих причин, к сожалению, на сегодня характеризуется высоким уровнем напряженности. Конфликтогенность региона отчасти объясняется проблемностью соотношения этнического и религиозного, традиций и инноваций. Критически воспринятый модернизационный проект развития региона рассматривается как путь вестернизации, порождая оправданные опасения народов Северного Кавказа утерять этническую идентичность. В ситуации поликонфессиональности и полиэтничности  российского общества и в отсутствии интегрирующей общероссийской идентичности ускоряются дезинтеграционные процессы, усиливающие степень социальных рисков. Это приводит к сложным межкультурным взаимодействиям, зачастую порождая в социуме иррациональный страх перед «чужим». Отсюда активный научный интерес к осмыслению обозначимой проблематики,  требующей серьезного анализа феномена «идентичность» на разных ее уровнях.

 В определенной степени решение проблемы идентичности, на наш взгляд, связано с конкретными видами социализации людей и их спецификой, зависящей от этнических социокультурных и субкультурных традиций.

 Некоторые аспекты идентичности активно изучаются и в отечественной и зарубежной науке. В зарубежной науке особый интерес к проблеме идентичности наметился в середине ХХ столетия, когда появились работы, в которых делалась попытка определить содержание понятия «идентичность». Так, в изучении феномена идентичности исходят из необходимости применять междисциплинарный и мультипарадигмальный подходы, т.к. данный феномен является объектом пристального внимания целого ряда наук и концепций - философии, социальной философии, социологии, психологии, этнологии и др.

 Введению понятия «идентификация» в научный оборот мы обязаны  З. Фрейду. Он определял идентификацию как «…ассимиляция одного «Я» другим, в результате которой первое «Я» ведет себя в определенном отношении так же, как и второе, имитирует его и в некотором смысле вбирает его в себя»(1). Разнообразие субъектности предполагает ответ на вопрос: «Кто я?» «Кто мы такие?».  Поэтому в структуре идентичности принято выделять два уровня: личностный и социальный. Типы социальной идентичности обусловлены ее многоуровневостью, а именно: этнической, региональной, национальной, цивилизационной и т.д. Так, новая философская энциклопедия дает следующее понимание идентичности – «категория социально-гуманитарных наук (психологии, социальной философии, культурной, социальной психологии и др.), применяемая для описания индивидов групп в качестве относительно устойчивых, «тождественных самим себе целостностей».(2)

 Известно, что идентичность формируется в определенной культурной среде. Так, американский исследователь С.Хантингтон отмечает: «В современном мире… культурные  (этнические, национальные, религиозные, цивилизационные) идентичности занимают центральное место, а союзы, антагонизмы и государственная политика складываются с учетом культурной близости и культурных различий»(3). Американский ученый предложил свою классификацию источников идентичности – аскриптивные, культурные, территориальные, политические, экономические и социальные.

Определяя идентичность, С.Хантингтон отражает распространенный в научной литературе подход о наличии в сознании людей устойчивого стереотипа «мы-они » как наиболее универсальной формы самосознания людей, констатирующегося с помощью осознанного противопоставления «себя» другим.

По мнению Э.Хобсбаума, «люди ищут группы, к которым они могли бы принадлежать устойчиво и долго, в мире, где все движется и перемещается и ничто не является надежным»(4). Подобным образом характеризуется и современное состояние российского общества. «Российское общество переживает кризис идентичности. Критерий принадлежности и включения  в традиционные социально-профессиональные группы перестали действовать или индивиды переходят в новое идентификационное состояние, что связано с переоценкой профессиональных навыков и знаний, переопределением стиля жизни, неэффективностью устоявшихся ценностных предпочтений»(5). В последние годы в отечественной науке активизировался процесс изучения феномена идентичности в связи с формирующейся российской идентичностью, с одной стороны, и глобальными изменениями в мире - с другой. Наибольшую концептуальность и всесторонность идентичность получает в работах американского социального психолога Э.Эриксона. В отличие от представлений классического психоанализа, где идентичность понимается как противоречие личности и общества, Э.Эриксон подчеркивает ее связь с социальными явлениями.

Базовые механизмы, формирующие социальную идентичность, описываются преимущественно в психологических и экзистенциальных терминах: «национальный дух», сущность, миссия, душа народа и т.д. Идентичность способствует процессу адаптации индивида, формируя в нем чувство принадлежности к его исторической эпохе. В нашем исследовании  идентичность понимается, как ее описывал Э.Эриксон, принятием индивидом социального бытия как своего с присущей ему гармонией идей, образов, ценностей и поступков с доминирующим в данный исторический период социально-психологическим образом человека. Идентичность, определенным образом, структурирована и в качестве подструктур (по разным признакам), в ней выделяют религиозную, этническую, региональную, гражданскую, территориальную, профессиональную идентичности. Этот набор стратифицированной идентичности наделяет социальных субъектов возможностью создавать и ранжировать многочисленные параллельные смыслы и значения. Идентичность выступает как источник социального движения, возникая и существуя только в процессе взаимодействия, причем та или иная лояльность обусловлена контекстом дискурсивной традиции. Демаркационная линия, пролегающая между разными слоями лояльностей, выражает степень схожести или различий базовых ценностей. Считается, что  идентичность проявляется в процессе взаимодействия с инаковостью – иной идентичностью, формируется конфликтностью (образуя противоречия) в рамках данного взаимодействия. Следует сказать, что формирование идентичности посредством конфликта остается дискуссионным.

  Цель нашей статьи - показать относительную бесконфликтность взаимодействия разных типов лояльности. Их взаимодействие характеризуются высокой степенью интегративности и конвенциональности и, как следствие, гармоничной встроенностью в общественные отношения. Мы утверждаем, что, с одной стороны, «соседство» религиозного и этнического не всегда сопровождается конфликтом и противоречиями, с другой стороны, сводя и укореняя их в первичной онтологии, снимаются и отчасти нивелируются ценностные различия. Расширяется пространство сравнения ценностей, возникает вполне бесконфликтный обмен.

   В границах этнической общности идентичность коррелирует с культурными механизмами регуляции сознания, всегда отвечая на вопрос « кто ты?». Формируя чувство непрерывной самотождественности, (идентичности) проявляют себя превращением базовых ценностей в деятельную форму (идеологию) в результате усвоения на каждом этапе социального (группового, личностного) развития определенной культурной традиции. Так, у Э.Эриксона в качестве опосредующего инструмента идентификации выступает «идеология», социальный кризис возникает в момент нарушения «идеологической цельности» общества, ослабления ее прежней системы ценностей. Так, прошлое столетие характеризовалось процессом деидеологизации. Поэтому «к началу ХХI века кризис идентичности стали ощущать повсеместно. Каждая страна по-своему переживает его».(6)  Естественно в масштабах этноса изменения в ценностях влекут за собой  трансформацию внутреннего и окружающего мира социальной реальности. Иногда происходящие изменения воспринимаются этносом как угроза своей «самости».

  История народа – это постоянный путь самоутверждения и манифестации своей идентичности. Согласно определению А.Турена, «идентичность - осознанное самоопределение социального субъекта»(7).  Идентичность проявляет себя посредством связи идентификации с сигнификацией, понимаемой как процесс трансляции и реализации идентичности в социальной практике человека или группы. Следовательно, идентификация,   с одной стороны, есть самопричисление индивида к какой- либо группе или к социальной общности в целом, с другой – в купе с сигнификацией выступает в качестве механизма адаптации в процессе социализации личности.

Однако, естественно, что в сознании подобные структурные схемы отсутствуют. Между уровнями идентичностей не существует жестко очерченных границ. Структура идентичности подвержена временным трансформациям, в границах этноса это выражается в различных модификациях его исторической индивидуализации. В силу внешних или внутренних «раздражителей» форсируется процесс ранжирования идентичностей как необходимость удовлетворить возникающие потребности и, следовательно, как-то согласовать их между собой.

Так, в исторически переломные моменты, например, в условиях внешней военной экспансии народ, поставленный на грань исчезновения, оказывается перед выбором. Сила инстинкта идентичности многократно возрастает, когда этническая общность оказывается в пограничной ситуации. Прежнее пространство этничности сокращается, сужаются ее каналы трансляции. То, что в прошлом воспринималось как базовая идентичность в ситуации «накладки идентичностей», носит переменный характер. Подобный кризис идентичности указывает на то, что он достиг критической стадии своего развития и что неизбежна его тотальная трансформация. Во избежание полного  коллапса этничность требует иного вектора развития. Разомкнув границы, этничность теперь ориентируется на принцип высшего порядка.

Подробно не останавливаясь на многочисленных подходах, наработанных в  изучении этнической идентичности, следует отметить, что  за полувековое изучение научным мировым сообществом феномена этнической общности так и не выработано ее общепринятая  дефиниция. По мнению российского ученого В.А. Тишкова, определены лишь некоторые характеристики, свойственные для общностей, по которым их можно считать этническими. К данным характеристикам он относит следующие:

- «разделяемые членами группы представления об общем территориальном и историческом происхождении, единый язык, общие черты материальной и духовной культуры;

- политически оформленные представления о родине и особых институтах, как, например, государственность, которые могут считаться частью того, что составляет «народ»;

- чувство отличительности, т.е. осознание членами группы своей принадлежности к ней, и основанные на этом формы солидарности и совместные действия».(8) Исходя из этого, дается следующее определение: «…этничность - это форма социальной организации культурных различий…».(9)

  Разделяя в целом выше названные характеристики этнической идентичности, следует отметить, что принципиальным моментом является то, что «во-первых, осознание своего этноса через представление других этнических образований, содержащее дескриптивный компонент («мы» - «они»), во-вторых, социально-нормативное (аксиологическое) отношение к этничности этих образований»(10) носят взаимообусловленный характер, т.к. осознание своей этничности включает в себя критерий нравственной оценки.

Религиозная идентичность представлена соответствующим  религиозным сознанием. Каждый народ в своем архетипе сознания имеет  фундаментальные понятия о добре и зле. Изначально присутствуя в  каждой   культуре, их происхождение глубоко укоренено в религии, а уже в последствии они наполнялись этническими значениями и смыслами. Результаты этнометодологического исследования  показали, что индивид в процессе социальной коммуникации осознано или неосознанно соотносит свое поведение с принципами и правилами нормативной системы. К основополагающим элементам данной системы, прежде всего, относят традиционные обряды и религиозные ритуалы. Приняв базисные положения нормативной модели, индивид начинает следовать и подчиняться ей в различных сферах жизнедеятельности.

Феномен религиозной идентичности можно определить посредством специфики религиозного отношения к действительности. Специфика данного отношения к действительности обусловлена религиозным мировоззрением. Под мировоззрением понимается изначально введенный в философию немецким мыслителем Ф.Д.Э. Шлейрмахером неологизм как «самобытная область» духовного опыта индивида, окрашенного переживанием неразрывного единства человека, Бога и мира. Добавим к этому, что в качестве мировоззренческой потребности выступает не только отдельный индивид, но и социальная группа, этнос, нация или все человечество в целом. В основе конструирования индивидуального (коллективного) мировоззрения в качестве некоторого смыслообразующего ядра духовного мира лежит определенная морально-нравственная система.

Существенной особенностью  религиозной морали является ее ориентированность на имманентную и трансцендентную реальность. С религиозной точки зрения, фундаментальным требованием истинно нравственного поведения является его принципиальное соответствие религиозным императивам и положениям доктрины.

В схожих понятиях и категориях описывается ядро этнического мировоззрения, как система «…ведущих мотивов, определяющих  внутреннюю позицию субъекта, его отношение к этносоциальному взаимодействию с позиции этнических ценностей…»(11). Мировоззрение как феномен духовной жизни включает в себя также систему убеждений, идеалов, норм нравственности в зависимости от конкретных исторических условий развития общности. Нравственная система формировала способы нормативной регуляции поведения индивида, регламентируя процессы социализации, семейно-брачные отношения, воспитание детей и т.п. Если анализировать соотношение уровней религиозной и этнической идентичности с позиции мировоззренческих функций, выполняемых в обществе, то во многом они будут одинаковы. Взаимодействие систем ценностей этнических и религиозных воззрений приводит к модификации системы мироощущения и миропонимания народа.

Современная ситуация, к сожалению, характеризуется негативными процессами и связано это с кризисом культурной идентичности. Речь идет об утрате самотождественности человека своей собственной культуре.

Так, на примере адыгского общества мы хотели проследить особенности ценностной структуры данной этнической культуры для осознания и формирования стойкой позитивной идентичности. Здесь мы возвращаемся к начатой нами в начале канве повествования о том, что именно истории объясняют нам историческую индивидуальность систем, позволяющую их идентифицировать. В нашу задачу не входит полная историческая ретроспектива взаимодействий этнорелигиозного и этнокультурного в адыгском обществе, т.к. масштабность данной задачи выходит за рамки данной статьи. Мы ограничимся лишь определенным  хронологическим периодом в истории адыгов, который,  как нам кажется, являет собой пример, демонстрирующий взаимодействие религиозного и этнического в формировании позитивной идентичности. Напомним, что в нашем исследовании позитивная  идентичность понимается, как ее описывал Э.Эриксон, «в принятии иного социального объекта», и как относительно бесконфликтная и согласованная внутри этнического самосознания самоидентификация этноса. В качестве исторического периода мы обратимся к отдельным эпизодам советского и постсоветского этапов развития адыгского этноса.

Следует напомнить читателям в качестве исторической справки, что к адыгам относятся современные адыгейцы, кабардинцы и черкесы. Адыги населяют Адыгею и ряд районов Краснодарского края. Кабардинцы и черкесы проживают в Кабардино-Балкарии и соседней Карачаево – Черкесии. В результате столетней Русско - Кавказкой войны большая часть, когда - то единого народа вынуждена была переселиться в Турцию, Сирию, Иорданию и другие странны Ближнего Востока, Балканы, а также Западную Европу и Америку. Таким образом, современное расселение адыгов их разбросанность по многим странам и даже континентам заставляет прибегать к термину – диаспора. Историческая память народа зафиксировала масштабы трагедии Кавказкой войны. Гибель и насильственное изгнание с исторической родины стала глобальной этнической катастрофой, не имеющей, пожалуй, аналогов в истории нового времени.

После окончания Кавказкой войны, исхода большей части адыгского населения за этнические пределы, а это 1.5 миллиона эмигрантов, на родине осталось лишь 5% от их прежнего числа. Будучи на тот исторический период мусульманским народом, адыги (черкесы) отстаивали своё исконное право не только на свободную жизнь на своей земле, но и жить на ней согласно своей религии.

Имперское правительство тогдашней России преследовало помимо политических и экономических целей ещё и культурную ассимиляцию,  стремилось к максимальной христианизации северокавказских народов.

Советский и постсоветский этап являл собой своего рода компромисс, между испытываемой этносом  ситуации социальных рисков и острой потребностью в защищенности. Народ, фактически лишенный жизненного пространства, теряет «идеологическую цельность», расшатывается прежняя система ценностей. В условиях полной обреченности происходит поиск и мобилизация идентификационных ресурсов.

Этническая самоидентификация имеет субъективно психологическую природу, как механизм самоопределения этничности, но при этом она обуславливается и поддерживается факторами, существующими для каждого отдельного индивида объективно. Это региональный ландшафт, язык, религия, социальная организация, эстетические и этические регламентации и т.д.

Однако важно, в какой степени эти факторы определяют форму и стиль поведения индивида. Современный человек уже не является в полной мере живым носителем этнорелигиозных ценностей своей культуры. Он почти утратил их за исключением того, что он еще помнит, что он мусульманин, что он адыг но, что это значит для него, он уже не понимает. Естественно, все это произошло неодномоментно. На наш взгляд, соотношение религиозного и этнического получило неверное развитие, когда этническая общность исскуственно была поставлена в ситуацию «ложного выбора». Приходилось выбирать между религиозными и этническими ценностями. Причины этому мы находим в нашем недавнем советском прошлом. Именно тогда идеологическое давление приводило научные исследования к политической коньюктуре и ангажированности. Изучая этническую историю, ученый вынужден был либо игнорировать религиозную составляющую этнического самосознания, либо описывать ее под определенным углом зрения, а именно как анахронизм, пережиток и предрассудок. На откуп ученым оставлены были изучение народных традиций, фольклора, обычаев, этикета, да и это должно было отвечать определенному интернациональному стандарту воспитания того времени.

Параллельно в советском обществе были изжиты и уничтожены каналы трансляции, посредством которых сохранялась преемственность воспроизводства религиозных ценностей. Так, были уничтожены или сосланы ученые - носители религиозных знаний, закрыты учебные заведения, разрушены культовые сооружения (на территории Адыгеи не сохранилось ни одного культового сооружения - мечети). Остался один единственный социальный институт - семья, где в ситуации тотального страха передавались крупицы знаний о своей религии.

В целях сохранить историческое наследия своего народа, национальная элита - ученые и творческая интеллигенция отчасти сознательно, а отчасти вынужденно усилила изучение и пропаганду всего этнического. Однако происходили существенные изменения в установлении символов коллективной идентичности. Постепенно формировалась такая социокультурная модель, в которой отсутствовала преемственность в отношении общих символов и принципов культурной идентичности. В этнической истории адыгов символическая сфера (Ислам) имела традиционно исторические характеристики, но со временем была вытеснена этнокультурной интерпретацией идеологически «закрепощенной» национальной элитой.

Смена культурных ориентаций повлияла в будущем на разрыв религиозного и этнического в самосознании народа, усиливая процесс дезинтеграции  концептуальных смыслов с жизненно-практическими установками людей.

В этих условиях выбор естественным образом пал на духовно практическую систему адыгагъэ (адыгство), которая в течение веков включала в себя исходные принципы самосознания и отношения человека ко всем сторонам жизни: социальной, производственной, семейно-бытовой. В этом процессе было получено и накоплено  огромное количество научных знаний, результаты которых формировали и ориентировали общественное сознание. Оставляя без внимания религиозный фактор этнического сознания адыгов, это постепенно укоренялось и воспроизводилось из поколения в поколение, что в итоге приводило к однобокости восприятия народом своего исторического прошлого. Со временем усиливалась противоречивость, конфликтность, а иногда и взаимоисключаемость в понимании взаимодействия религиозного и этнического. Это все находило свое отражение  в многочисленных социологических исследованиях, сводимых к вопросу присутствия этнорелигиозного и этнокультурного в современном сознании адыгов. Научный поиск шел в направлении фиксации того, чего в итоге доминирует больше из предложенного набора.

На наш взгляд, роковая ошибка, имеющая место быть и сегодня, заключается в смещении акцентов. В условиях недавнего прошлого и сегодняшних реалий, когда народ утратил понимание элементарных основ своей религии, и игнорируются, прежний идеал этнических ценностей, он почти перестал быть носителем своей традиционной культуры. В ситуации невежества, размывании морально - нравственных устоев говорить серьезно и ответственно чего в итоге доминирует больше религиозного или этнического в самосознании народа, по меньшей мере, бессмысленно и неверно. Прежде надо наполнить это сознание и тем и другим.

Отсутствие на сегодня механизмов, которые могли бы способствовать передаче как религиозных, так и этнических ценностей, приводит к духовной несостоятельности народа. А ведь эта духовная цельность еще недавно присутствовала в народе. Она нашла частичное отражение в Стамбульском документе от 1908г. «Воззвание Черкесского общества взаимопомощи». Данный манифест сохранил свою актуальность и значимость, а значит, вполне  может стать сегодня духовным ориентиром адыгского этноса.

Адыги, оказавшись в изгнании, претерпевшие многочисленные лишения, фактически находящиеся на грани исчезновения, обращаются к своим современникам и будущим поколениям, не требуя от них  попытки реванша и мщения, а взывают к ним со словами призыва: «Сила и мощь любого народа определяется, прежде всего, его нравственным состоянием, его религией, затем его просвещенностью, и, наконец его богатством. Человеку, прежде всего, необходима нравственная чистота. Более того, нравственность является неизменной категорией в устройстве мира. К нравственной чистоте призывают все традиции и обычаи. В особенности это ярко прослеживается в проповедях пророка Мухаммеда, который повелевает, что мораль является главной составляющей частью чистого и правильного пути к Богу. Безнравственность послужила причиной гибели многих народов и самых сильных государств. Поэтому, если Вы желаете сохранить черкесский народ и черкесский дух, мы должны прилагать все усилия для фанатичного сохранения нашего национального воспитания и традиций, в особенности, нашей национальной одежды. Будьте истинными мусульманами и живите в братстве с другими народами».(12)

Из приведенного отрывка со всей очевидностью видно отсутствие каких-либо противоречий между этническими и религиозными ценностями. А кто как не они были непосредственными их носителями, воплощали их в социальной практике, лучше знали и понимали их ценность. На сегодня ни  один адыг не сравнится с адыгом прошлых времен в значении и понимании того и другого.

Как исламская идентичность приобретает смысл в самоидентификации адыгов наряду с этнической идеологией (адыгство)? Ответ на поставленный вопрос лежит в аксиологической плоскости, а также, безусловно, в онтологической составляющей религиозной и этнической идентичности. Здесь мы используем обозначенный нами в начале исследования аксиологический подход.

Аксиологическое измерение идентичности религиозного (Ислам) и этнического (адыгство) в своем сравнении и сопоставлении у адыгов во многом предопределяют друг друга, что позволяет уже более полутора веков артикулировать их самоидентификацией.

Базовые нормативно-ценностные установки адыгства (адыгагъэ) отвечают основам исламской этики, хотя, насколько известно, масштабного и детального исследования степени их корреляции нет. Что дает нам повод продолжить исследование в данном направлении. Многоуровневую идентичность в настоящий момент рассматривают с позиции социальной и личностной (персональной) идентичности. Выше мы уже указывали уровни социальной идентичности личности – это религиозная, этническая, гражданская, территориальная, гендерная, профессиональная и т.д. Вместе с тем, расслоение присутствует и внутри самой идентичности, к примеру, в этнической идентичности выделяют: первый уровень – являющийся основанием для формирования оппозиции «мы – они». Второй уровень -  это наделение этнических общностей культурными и статусными параметрами. Третий – уровень этнической идеологии, под которым понимается  система идей и ценностей – или репрезентаций – дающая целостную картину мира, акцентируя внимание на месте и роли человека в этом мире, мобилизующая и направляющая человеческое поведение и формирующая отношение к другим этническим группам.

В нашем случае использование многоаспектного подхода в изучении многоуровневой идентичности объясняется попыткой определения пределов и направленности этнического самосознания адыгов.

В мире не существует народа, у которого не было бы своей собственной мировоззренческой системы. Как писал французский философ Нобелевский лауреат Анри Бергсон: «Мы находим в прошлом и могли бы найти даже и сегодня человеческие общества, у которых нет ни науки, ни искусства, ни философии. Но никогда не существовало общества без религии».(13) В основе таких систем находятся определенные морально-нравственные принципы. При помощи традиционной соционормативной культуры эти принципы регулируют социальные отношения. Данным обстоятельством объясняется потребность в исследовании этноидеологических основ этнической самоидентификации адыгов, как многоуровневого образования, изучение взаимосвязи между этническим и религиозным мировоззрением.

Этническое самосознание можно рассматривать как систему осознанных представлений (значений) и оценок (смыслов) этнодифференцирующих и этноинтегрирующих признаков (компонентов) этнокультурного мира. Позволяет формировать подобную систему идеологический компонент этнического самосознания. Этноидеологическая  компонента (основа) в самосознании адыгского этноса выступает основным этнообразующим фактором этнического самосознания, в результате его формирования, человек осознает себя носителем этничности своей общности, представляя себя сопричастным к этническому миру, а значит, осознавая значение своего места в нем. Биография обуславливает идентичность. Территория задает ее границы. А неумолимый поток времени изменяет и то и другое. В общем и типическом, однотипном и заурядном вновь обретается неповторимая идентичность. Сменяя место жительства, меняя подданства, под разными именами - чему такому она никогда не изменяет?  Какова мера эквивалента ее тождественности самой себе?

Данный уровень социальной идентичности – этнический  формировался уровнем ее деятельной формой – этноидеологией (адыгством), сопряженный с другими уровнями идентичности – региональным (территориальным). Ведь этнос – это, прежде всего, общность людей, которая осознает себя как таковая, выделяя себя среди других аналогичных общностей посредством антитезы «мы-они», базировавшихся на представлениях общности о жестко ограниченных в территориальном социальном и культурном плане территориях, а уровень этнической идентичности этноидеология как раз и формировал подобное противостояние, актуализируясь в этнониме этноса. Идеологическую форму, лежащую в основе этническо­го самосознания адыгского этноса, можно опреде­лить, на наш взгляд, как этническую идеологию. «Этниче­ская идеология - это тип идеологии, где последняя выступает в качестве основного этнообразующего фактора этнического самосознания и актуализирует­ся в этнониме самоназвания этноса».(14)

Для облегчения восприятия обозначим  идентичность в виде системы координат, где по вертикали располагается социальная идентичность, включая ее субуровни, например этническая идентичность, а уже набор ее параметров - по горизонтали. В целом весь набор характеристик этнической самоидентификации у адыгов выражался в системе адыгагъэ (адыгство). Адыгский этнос сформировался в условиях традиционного общества, поэтому специфику феномена адыгства адыговеды описывали с позиции традиционных общественных институтов. Феномен адыгства, как правило,  рассматривался через призму культуры, традиций, системы ценностей, этики и воспитания, правда, не без мировоззренческой нагрузки, но без учета идеологического аспекта. Каждый этнос имеет свою особенность и специфику, обусловленную неповторимостью природного и культурного ландшафта. При такой полиэтничности Кавказа на довольно ограниченном географическом пространстве этническая идентичность выражалась в специфике феномена адыгства, совмещающего в себе этническое и идеологическое. Тем самым самоидентификация этноса происходила не столько по этническому признаку, сколько по этническому, отобразившему в себе идеологический аспект. В естественноисторическом процессе, приведшем к формированию адыгского этноса, адыгство на первом этапе выполняло организующую и мобилизующую функции (этноформирующие), направленные в своей ориентации на производство этничности. А затем для ее поддержания, путем многократного повторения, из поколения в поколение, отчасти мифологизируясь в сознании народа, структурировалось внутрисоциально в систему ценностей, принимая формы незыблемых традиций, обычаев, этикета. На следующем этапе, с развитием феодальных отношений, внутри идеологической системы адыгства для более детального нормирования поведения индивидов сформировалась его подсистема адыгэ хабзэ (адыгский морально-правовой кодекс).

В целом, вся идеологическая система адыгства выражала собой духовно практическую систему, включающую в себя исходные принципы самосознания и отношения человека ко всем сторонам жизни: социальной, производственной, семейно-бытовой.

В категории внутренней жизни этнического самосознания этноидеология сопряжена с понятием этнической идентичности, с помощью которой данная территориально-культурная и политическая общность возвышается до осознания себя как народа, соотнося свою деятельность с деятельностью других народов, постепенно происходит уяснение своего места и роли в истории региона.

Что касается параметров этнической идентификации адыгов в избранной нами системе координат, то они размещаются по горизонтали. Религиозная идентичность как часть социальной идентичности располагается  по вертикали.

История распространения на Кавказе мировых религий, таких как христианство и ислам, имеет древние корни. Мнение о индиферетной религиозности адыгов, получившее в советской историографии широкое распространение, на наш взгляд, далеко не всегда отвечает действительности. Возвращаясь к исходной постановке проблемы о соотношении религиозного (Ислама) и этнического (адыгагъэ-адыгство) в структуре социальной идентичности адыгов, возникают естественные вопросы: почему и как ислам становится доминирующей идентичностью в самоидентификации адыгов? Имел ли место «конфликт идентичностей» или наоборот происходил вполне бесконфликтный обмен?

Мы в данном исследовании в качестве примера религиозной идентичности исходим из того, что Ислам прочно вошел не столько в быт адыгов, минуя его сознание – взгляд, широко отраженный в трудах большинства адыговедов, но, по нашему мнению, как раз наоборот - Ислам в достаточной степени укоренился в сознании народа, чтобы войти в его быт. Оговоримся, что распространение и укоренение Ислама среди адыгов мы не связываем непосредственно с Русско-Кавказской войной, это скорее завершительный этап в формировании исламской идентичности в этническом самосознании адыгов. Достаточно будет в подтверждение этому привести несколько примеров. Это, образованное в 1861 году, конфедеративное государство и его меджлис (собрание) с тринадцатью округами. Действующее в них исламское право (фикх) на основе  установлений шариата (закона) справляющих судопроизводство посредством кадиев (судей). Фактически образовалось теократическое государство, где возникают новые рамки взаимоотношений. Таким образом, власть (авторитет) укрепляется в установленные легитимно-управляемые роли, а эти роли, в свою очередь, социально конструируются в процессе практик, формируя заданную идентичность. Следующий пример связан с предыдущим и соседствует с ним по времени. Это окончание Русско-Кавказской войны и связанный с этим этап изгнания адыгов с их исторической родины. В анналы мировой истории данный позорный ее эпизод вошел как исход - мухаджирство (переселение, с целью сохранения религии). Немного найдется народов в истории ислама, претерпевших столько лишений на пути сохранения веры.

Поразительные изменения в этническом самосознании адыгов занимало определенный временной интервал. Этому предшествовал постепенный, подготовительный процесс распространения Ислама на Кавказе, начавшийся задолго до начала Кавказской войны. Нас в этих изменениях, прежде всего, интересует, как множественная идентичность, будучи уровнями, составляющими единое целое (социальную идентичность), может извлекать этносом (группой, личностью) на первый план разные или зависящие от контекста черты идентичности. Идентичность мусульман вбирает в себя, и адыги здесь не исключение, различные ее слои – локальный, национальный, этнический, цивилизационный, региональный, племенной, лингвистический – наряду с исламской либо в добавлении к ней.

 Напомним, что этническая идеология характеризуется нами с позиции морали. Впрочем, такое ее понимание разделяется большинством ученых адыговедов. Именно национальные ценности, превращенные в деятельную форму этническую идеологию (адыгство) является ее одной из основополагающих характеристик. В сфере этнических ценностей адыгство рассматривается как «феномен, в котором аккумулируется все самое лучшее, что характеризует адыгов, - совокупность лучших нравственных норм, своего рода нравственный закон адыгов…Адыгство основано на народной мудрости, добре, несет в себе любовь и правду, терпимость и уважение».(15) В книге, посвященной специфике системы адыгства, Б.Х. Бгажнокова «Адыгская этика» дается следующее определение: «Адыгство - специфическая, этическая система, обслуживающая внутренние и внешние связи и отношения отдельного  этноса, являющаяся, в этом смысле, частным проявлением общей теории морали».(16)

Как происходит процесс слияния или взаимоприсутствия ценностей религиозных и этнических в самоидентификации этнической общности? Чем в этническом самосознании задается и поддерживается идентичность конкретного ее уровня?

Религиозное и этническое в ситуации полной тождественности превращает идентичность в упорядоченную систему значений.

Однако разделение религиозного и этнического проходит, как мы указывали, не только по линии аксиологии, но и онтологии. Этническая идеология (адыгство), являясь  «…сгущенным выражением, квинтэссенции этничности»(17), одновременно порождается и ограничивается границами собственной этничности. Так, этноидеология формировалась и существовала в рамках определенной культуры и фактически определялась ею. Связанная напрямую с чувством самосохранения, система эта внешне замкнутая. Этноидеология не существует отдельно от этничности, и страх перед ее утратой в сознании народа расценивается как потеря самой  этничности. Этим и объясняется присущие адыгству элементы этноцентризма, то есть «предпочтение собственного образа жизни и ценностей своей этнической группы, всем остальным».(18)

Религиозное мировоззрение в отличие от этнического не ограниченно пределами земных реалий. На первый план выходит значение трансцендентного измерения в религии. Более того, универсальность культуры обусловлена универсальной природой человека, а первой исторической формой, в которой актуализирует индивид свое истинное содержание, опыт и знания первоначально проявляется в религиозном мировоззрении. В основе таких мировоззренческих систем находятся определенные морально-нравственные принципы. При помощи традиционной соционормативной культуры эти принципы регулируют социальные отношения.

 Религия дает «понять и интерпретировать то измерение жизни, которое в некоторых отношениях значительно больше того, что мы видим».(19) Ислам и есть та самая религия, которая претендует на раскрытие вечной, неизменной природы предельной реальности и ее требований, повсеместно предъявляемых людям, в отличие от этнической идеологии, где отсутствует идея общей конечной цели. Религиозное миросозерцание связывает воедино различия между прошлым и настоящим, делая шаг в направлении к бесконечности, и тем самым, соединяя историческое бытие с бытием в вечности.

Ислам, как универсальная, надэтническая символическая система дает, бесспорно, свои существенные дополнения к этнической самоидентификации адыгов. Например, фундаментальное право на личную ответственность человека перед своим Создателем за свои намерения и дела, а также возможность непрерывно соотносить и состыковать неизменные истины Единобожия, ниспосланные в Коране, с постоянно возникающими в процессе исследования природы естественно-научными понятиями и терминами и с непрерывно развивающимся языком современного общества.

Идентичность современного субъекта, как и в прошлом, формируется в рамках социальных ценностей, определенного мировоззрения, норм поведения, общих идеалов, ментальности и др. Различные существенные исторические события и моменты влияли на проявление и сохранения идентичности, с одной стороны направляя самоосуществление персональности социального субъекта, с другой - помогая в приобретении смысла существования.

     А.А. Шаов

 

Примечания.

1. Цит. По: Московичи С. Век толп: Исторический трактат по психологии масс. М., 1996. С. 311.

2. Новая философская энциклопедия. – Режим доступа:[http://www.knigka.info/2008/08/27novaga-filosofskaga-gencikiopediga.-m..html.]

3. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и изменение мирового

порядка (отрывки из книги) // Pro et Contra. Т2,№2.М.,1997. С. 142-143.

4. Цит. по: Бауман З. Индивидуализированное общество / Пер. с англ. под.ред. В.Л. Иноземцева.190.М.,2002. С. 190.

5. Волков Ю.Г. Идеология гуманизма в становлении российской      идентичности. Социально-гуманитарные знания. №2.М.,2006. С.3.

6. Шадже А.Ю.Этнические ценности как философская проблема. Майкоп.,2005. С.76.

7. Touraine A. Production de la societe. Paris, 1973. p. 360.

8. Тишков В.А. Этнология и политика. М.,2001. С. 229.

9. Там же – С. 230.

10. Хотинец В.Ю. Этническое самосознание. Санкт-Петербург.,2000. С. 109.

11.Там же. - С. 93.

12. Гутов А.М. Проблема этнической самоидентификации зарубежных адыгов // Адыгская и Карачаево-Балкарская зарубежная диаспора: История и культура. – Нальчик, 2000. С. 28.

13. Бергсон А. Два источника морали и религии. - М., 1994. С. 12.

14. Шаов А.А. Этническая идеология как предмет социально-  философского знания. (Анализ этнического самосознания абхазо-адыгов). - Ростов-на-Дону, 2000 - С. 69-70.

15. Шадже А.Ю. Национальные ценности и человек (социально-философский аспект). - Майкоп, 1996 – С. 78-79.

16. Бгажноков  Б.Х. Адыгская этика. - Нальчик, 1999 - С. 9.

17. Там же. – С. 80.

18. Читашева Р.Г. Апсуара как основа нравственности и нравственного воспитания абхазов. - Гагра, 1996 – С. 15.

19. Форвард М. Религия. - Пер. с англ. Н. Григорьевой. 2003. С. 23.



Еще материалы: